На горящем самолете - Страница 17

И сразу исчезла тишина. Продолжалась война...

Прошел месяц, и 2-й Белорусский фронт двинулся в наступление. Вклинившись во вражескую оборону, наши войска расчленили силы гитлеровцев и быстрым темпом пошли вперед, оставляя позади отдельные недобитые вражеские группировки, большие и маленькие.

Девушкам приходилось теперь летать не только за линию фронта – они часто бомбили крупные соединения немецких войск, оказавшиеся в окружении и нежелающие сдаваться. Гитлеровцы бродили по лесам группами и в одиночку. Иногда, изголодавшиеся и отощавшие, они сами шли сдаваться.

Однажды днем во время перелета на новую площадку Руфа заметила во ржи людей, которые пытались там прятаться.

– Леля, давай посмотрим поближе. Подверни немного вправо. Кажется, это немцы...

Пролетев бреющим над полем, девушки убедились, что не ошиблись. Во ржи действительно прятались немцы. Их было довольно много. Кое-кто из них даже попытался стрелять в самолет.

На аэродроме Леля и Руфа рассказали о том, что видели. Отряд, выделенный батальоном обслуживания, прочесал поле и захватил несколько десятков пленных.

Руфа видела потом этих пленных, которые под конвоем уныло шли на сборный пункт. Теперь, когда гитлеровцы отступали под напором советских войск, они совсем не походили на прежних наглых «завоевателей».

Как-то раз Леля и Руфа получили задание бомбить днем. Большая группировка фашистских войск, оказавшаяся в нашем тылу, надеясь прорваться к своим основным силам, упорно сопротивлялась. Сложить оружие гитлеровцы отказывались. Тогда в полк пришел приказ: выделить несколько экипажей и пробомбить лес, где засели гитлеровцы.

Лететь среди бела дня на ПО-2 было опасно. Фашисты были хорошо вооружены, а ПО-2 с его малой скоростью представлял собой прекрасную мишень.

Когда самолет приблизился к лесу, гитлеровцы открыли по нему огонь из всех имевшихся у них видов оружия. Стреляли из автоматов, пулеметов, зенитных орудий...

– Бросишь бомбы, и я сразу же спикирую. Приготовься!– предупредила Леля.

– Ладно. Еще немного... Буду бомбить по центру.

– Осторожно – слева пулемет!

ПО-2 шел на небольшой высоте, чуть выше трехсот метров. Маневрировать было трудно: стреляли кругом. Руфа напряженно ждала момента, когда они окажутся над центром леса. Рванула рычаг. Бомбы отделились от самолета.

– Давай!

Внизу грохнули взрывы, и сразу же Леля резко бросила машину к земле. Руфе даже показалось, что самолет падает...

На бреющем девушки пролетели над лесом, над самыми верхушками деревьев, и вскоре оказались у своего аэродрома.

Когда самолет приземлился, подошла Бершанская.

– Спасибо, девочки.

Голос у нее был хрипловатый, и Руфа поняла, что командир полка все еще волнуется.

Механик Тося придирчиво осмотрела самолет. Покачала головой и как-то чересчур уж сердито сказала:

– Хорошо, что долетели. Смотрите, что делается...

И она показала им десятки мелких пробоин по всей машине. Вид при этом у нее был такой, будто это они сами изрешетили самолет. Тося тоже волновалась.

Спустя час гитлеровцы выслали парламентеров...

Через несколько дней перед началом полетов к Руфе подошла парторг полка Мария Рунт и сказала:

– Приехал представитель политотдела дивизии для вручения партийных билетов.

Кроме Руфы партийные билеты получили в этот день еще три девушки. Представитель политотдела поздравил Руфу:

– Товарищ Гашева, мне очень приятно вручить партийный билет вам, отличному штурману не только полка, но и всей дивизии. Желаю вам дальнейших успехов!

Вечером из дивизии прилетел ПО-2 и привез боевую задачу. К Руфиному удивлению, из самолета вышел Михаил. Отдав пакет Бершанской, он подошел к Руфе.

– Я только на пять минут. Летал за боевой задачей и для вас тоже прихватил. Наш аэродром отсюда ведь недалеко – в десяти километрах. Так что по пути...

Он всегда находил какой-нибудь повод, чтобы слетать в женский полк и хоть на минуту увидеть Руфу. И всегда оказывалось, что ему «по пути».

Руфа достала небольшую красную книжечку, которую она спрятала в карман гимнастерки, и протянула Михаилу.

– Вот, сегодня получила.

Он заулыбался.

– Очень рад за тебя. Прими от меня самые искренние поздравления...

Порывшись в кармане, он что-то вынул и вложил в Руфин партбилет.

– Что это? – спросила Руфа и покраснела, догадавшись, что это фотография. – Посмотреть можно?

– Пока лучше смотри на меня. Я скоро улечу...

Руфа рассмеялась. А Михаил тем временем достал свой партбилет и раскрыл его: там лежала фотография Руфы.

– Откуда же это? Я ведь не дарила.

– Это неважно. Рано или поздно...

– Что рано или поздно?

– Но ведь ты никому не дарила? – сказал Михаил не то вопросительно, не то утвердительно.

– Ладно, считай, что это я тебе дала фотографию.

– Ну, вот и прекрасно. Именно этого я и ждал.

Потом он вдруг стал серьезным.

– Вчера залетал в свою деревню. Недавно ее освободили...

Руфа знала, что его старики жили где-то под Оршей. Михаил говорил ей об этом.

– Ну, как родные? Живы?

– Живы отец, мать, сестра... Все там, конечно, разорено. Плохо им было... Один брат партизанил. А вот второго... второго немцы расстреляли. За связь с партизанами...

Они помолчали. Потом Михаил тихо сказал:

– Мне пора.

– Счастливого пути!

– Тебе удачных полетов!

Он быстро зашагал к самолету.

Этой ночью во время полетов Руфа все время чувствовала, что в левом кармане гимнастерки лежит она, красная книжечка, билет члена Коммунистической партии. Время от времени Руфа, как бы проверяя, на месте ли партбилет, притрагивалась к груди и сквозь ткань комбинезона и гимнастерки прощупывала его плотную обложку.